Дежурное

Ну, по-настоящему неравнодушен я к другой её книге. Но и эта, хм... есть в ней что-то.
Впрочем, речь не о книге, а о неприятной ситуации с оригинальным решением...

"Он сидел, опустив голову, и неподвижно глядел в свою чашку с водой. Его лицо, словно тайной, было окутано темными вьющимися волосами.
— Если ты сын короля, то почему ты здесь? — решил спросить Зайрема мальчик, сидящий рядом. — Он что, тебя больше не любит?
— Его мать танцевала со змеей в пещере, — предположил другой. — Она подняла юбку, и змея заползла в нее. А через месяц она снесла яйцо, из которого вылупился Зайрем. — Мальчик захихикал. То ли он говорил очень тихо, то ли наставники сидели слишком далеко, но никто не вмешался.
— Да нет, все было гораздо хуже, — возразил первый. — Я слышал, что его мать продала свое тело демонам. А Зайрема все бросили: князь демонов тоже невзлюбил его.
Зайрем не отреагировал. Почувствовав злобную сущность мальчиков, он подумал о матери. Мальчик считал, что она все еще живет в своем шатре. Пока он размышлял, один из мальчиков тихо подкрался и попытался ударить новичка, но вскрикнул — его рука натолкнулась на что-то твердое и горячее.
Шелл поднялся. Сразу же наступила тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом — разговор продолжался, но все внимание теперь сосредоточилось на Шелле. Даже взрослые встревожились, хотя ничем старались не показывать этого.
Странный послушник отошел в дальний угол двора. Он дотронулся до стены и, сняв с нее что-то, вернулся назад к столу, ступая мягко, по-кошачьи. Мальчики сгрудились в стороне, толкаясь и перешептываясь. Один второпях даже ушиб ногу и теперь поглаживал ее. Шелл наклонился к Зайрему и положил перед ним маленькую белую птичку. Птичка почистила перышки, просвистела одну ноту и, наклонив головку, клюнула хлеб на тарелке.
— Шелл — волшебник, — тихо пробормотал кто-то.
Шелл обернулся и посмотрел на мальчика, ударившего Зайрема. Он смотрел пристально и долго; наконец лицо мальчишки скривилось, он вскочил и убежал прочь.
Зайрем же смотрел только на белую птичку. Шелл окунул пальцы в чашку с водой и брызнул в лицо мальчика, который подшучивал над новеньким. Тот вздрогнул, хотел вскрикнуть, но не смог.
Шелл никогда не делал ничего подобного. Как-то один задира бросил в него камнем. Шелл отыскал этот камень и всюду следовал за обидчиком с камнем в руках. Он ничего не говорил, просто держал камень на виду. В конце концов, у обидчика началась истерика. Но это случилось два года назад.
Наконец шутник, с мокрым лицом, тоже убежал прочь. Шелл вернулся на свое место у подножия Красного Овна.
Вскоре птичка доклевала хлеб и, вспорхнув, исчезла в черном небе.
Никто больше ничего не говорил Зайрему — ни хорошего, ни плохого."

Танит Ли "Владыка Смерти"

@музыка: дрель за стенкой

@настроение: Хочу обратно на пальму.

@темы: Литература, девиации, тырчество

---

Навеяно...

Песня главного героя

Когда меня отлили в бронзе
И поставили на пьедестал
В такой неудобной позе
Что я через час устал
И страница оказалась последней
И некуда больше читать
И нечего больше делать
Но я бы хотел сказать
Немного не то что вы думали слышать
Я же все таки главный герой
Я скажу - Спасибо тебе Профессор
Что ты положил перо

Ты очень хороший писатель
Правдивый почти во всем
Ты меня никогда не насиловал
Лишь по нужной дороге вел
Я сражался и мы сражались
Хотя враг был заведомо крут
Но мы знали победа будет
И не все до победы дойдут
Забывались обиды и споры
Каждый был друг за друга горой
Но все же спасибо тебе Профессор
Что ты положил перо

Потому что высокие цели
Когда их достигают уже
Превращаются сразу в приманку
Для участвующих в дележе
И первыми станут последние
А ты ведь честно бы все написал
А для начала интриги и сплетни
А потом уже яд и кинжал
Верность клятве станет проклятьем
И прольется новая кровь
Так что спасибо тебе Профессор
Что ты положил перо

(с) Алексей Свиридов

История конечна. Как и жизнь. И в этом её прелесть.

@настроение: пленных не беру

@темы: Литература, песни, тырчество

---

Адресно...

Наш налоговый инспектор симпатичная, в меру толковая и совсем не вредная девочка. Решать её математически мне было бы жалко. Но недолюбливать налоговую службу в целом это и мне не мешает.
Вот. Не пулемёт с лицензией на отстрел конечно, но может тоже настроение поднимет.

С папой говорить на тему денег было бесполезно, потому что если уж в корзине денег нет - то нигде нет. Папа не связывался с банками; деньги складывались в корзинку, да рядышком еще стояла еще одна с надписью "Дядя Сэм". Ее папа раз в год опорожнял и все содержимое отправлял по почте правительству. Налоговую службу этой манерой он просто доводил до бешенства, и однажды те прислали своего человека, чтобы разобраться.
Вскоре чиновник ошалел.
- Но... доктор Рассел... нам, конечно, известны ваши былые заслуги... Но это ведь не основание пренебрегать отчетностью!
- Да я и не пренебрегаю, - ответил папа. - Все тут, - он постучал себя по лбу.
- По закону положено - в письменной форме.
- Еще чего, - хмыкнул папа. - Закон, кстати, не требует, чтобы я был грамотным. Кофе?
Посетитель пытался убедить отца расплачиваться чеками или по безналичному расчету. Папа прочел ему надпись на долларовой купюре: "является законным платежным средством по всем долгам, общественным и частным".
Вконец отчаявшись извлечь хоть какой-то прок из своего визита, чиновник убедительно попросил папу не заполнять графу "род занятий" словом "шпион".
- А что?
- Ну как же? Вы ведь не шпион - так людей-то не смущайте.
- А ФБР вы запрашивали?
- Э-э... Нет.
- Впрочем, они все равно не ответят. Но вы были так любезны, что я, пожалуй, буду писать "безработный шпион". Устроит?
Налоговый агент чуть не забыл свой портфель. Папу ничем не пронять, он обычно тверд, как железо.

(с) Р. Хайнлайн "Имею скафандр - готов путешествовать"

@музыка: Vanessa Mae - Summer Haze

@настроение: подозрительно хорошее

@темы: Литература, вредное

---

Сада-маза...

Нет, моё знакомство с Великими и Ужасными началось не с этой части трилогии, а со следующей. Как-то оно вразброд собиралось, по разу читалось и ставилось на полочку. И больше до нынешнего января не перечитывалось. А зря. Всётаки я однажды не удержусь и помяну опять духовные заслуги на чью-то рыжую голову, потому как есть за что, и даже очень.

Царь ракшасов вспоминал, как у себя дома, на Ланке, издевался над пленниками - унижение героев забавляло, ощущение собственного могущества хмелем кружило единственную голову, возможность казнить и миловать доставляла райское блаженство... И это было правильно - иначе зачем нужны богатство, власть, воинские победы?!
Но ад жил по другим законам. Исподтишка наблюдая за слугами Ямы, Ревун ни разу не заметил на их физиономиях злорадных ухмылок или раздражения, когда он, дергаясь на колу, выкрикивал проклятия и оскорбления (впрочем, это хоть как-то спасало лишь поначалу). Чувство превосходства, сострадание, наслаждение чужими муками - ровным счётом ничего не отражалось на бледных лицах киннаров.
Любая пытка, любое поведение пытаемого - равнодушные палачи словно были частью мучений!
Равана уже готов был счесть киннаров бесчувственными, неполноценными существами, тупыми исполнителями чужой воли. Но однажды случайно заметил, как двое сменившихся киннаров, отойдя в сторону, разговорились о чем-то между собой. Его мучителей словно подменили! Один оживленно жестикулировал во время рассказа; второй внимательно слушал, потом брякнул два слова, взлохматил красную шевелюру - и оба от души расхохотались! Хлопая друг друга по плечам и утирая слезы, выступившие от смеха, киннары направились прочь, а Равана еще долго смотрел им вслед.
С высоты кола.
Этот случай подсказал бывшему Десятиглавцу убедительней целой своры мудрецов-наставников: то, что для ракшаса некогда было развлечением и утверждением собственной власти, для киннаров являлось работой. Буднями, повседневностью, монотонным трудом, который адские служители прилежно выполняли тысячелетие за тысячелетием. Они были выше ненависти, наслаждения или сострадания. Просто каждый грешник обязан получить свое и уйти на новое перерождение. А на его место придет другой. Киннары должны мучить, а грешники - мучиться.

Г.Л. Олди "Черный Баламут. Сеть для миродержцев."

@музыка: Несчастный случай - Сада-маза

@настроение: утваремирённое

@темы: Литература, девиации

---

Актуально...

Будет. В последнем квартале.

Кто романтик? Я романтик?

Он часто плавал с одним балластом, отказываясь брать выгодные фрахты только потому, что не нравился ему предложеный груз. никто не мог уговорить его везти мыло, гвозди, части машин и другое, что мрачно молчит в трюмах, вызывая безжизненные представления скучной необходимости. Но он охотно грузил фрукты, фарфор, животных, пряности, чай, табак, кофе, шелк, ценные породы деревьев: черное, сандал, пальму. Все это отвечало аристократизму его воображения, создавая живописную атмосферу; неудивительно, что команда "Секрета", воспитанная, таким образом, в духе своеобразности, посматривала несколько свысока на все иные суда, окутанные дымом плоской наживы.

Александр Грин "Алые паруса"

Что вы! Как можно!

Пропитание себе они добывали воровством, грабежом, иногда подрабатывали охраной какого-нибудь лорда, или выполняли мелкие поручения. И всегда - ну или почти всегда - они выполняли свои обязанности с тщанием... Еще они давали представления, Мышелов демонстрировал ловкость рук, был шутом и жонглёром, а Фафхрд при его способностях к языкам и опыте скальда блистал как сказитель - перелагал на все языки легенды своей насквозь промерзшей и окоченевшей родины. Но никогда не работали они поварами, чиновниками, плотниками, лесорубами и просто слугами и никогда, никогда, никогда не записывались в наёмники - их служба Литквилу носила характер личной услуги.

Фриц Лейбер "Клинки против смерти"
перевод Ю. Соколова

Примерно так. По крайней мере подход мне чем-то импонирует...

@музыка: Бабатунде Олатунджи - Се Ени А Фе Ламо - Кере Кере

@настроение: сам себе удивляюсь

@темы: Литература, личное

---

Адресно...

Повод был давно, а лапы дошли только сейчас... (((

Баллада о КраснойСсмерти.

Когда в Гималаи вползает тоска
Длинная как удав,
И ветер трепещет у скал на клыках, -
Для скал и ветер - еда,
А снег превращается в пламя и медь,
И воздух от памяти ржав, -
Тогда в Гималаи приходит Смерть,
Красная, как пожар.

Запястья у Смерти, как шелк, тонки,
Тонки, как стальная нить,
В глазницах у Смерти текут зрачки -
Огни, смоляные огни,
А в пальцах у Смерти удавкой-змеёй -
Надежд исторгаемых стон,
И алый тюрбан на главе у неё,
Каких не носит никто.

Когда в Гималаях закат как плащ,
Где пурпур, кармин и яд,
И вечер над днём, как над жертвой палач,
Встаёт, безнаказан и пьян,
А звёзды вершат свою кровную месть
Рогатым обломком ножа,
Тогда в Гималаи приходит Смерть,
Красная, как пожар.

Печаль на высоком её челе -
Печаль угасших лучей,
Она беспощаднее тысячи лет
Войны и звона мечей.
Багряный сапог шелестит меж камней,
Ступает в земной грязи, -
И в этот час ни тебе, ни мне
Встреча с ней не грозит.

Когда в Гималаи приходит Смерть,
Как в чашу приходит вино,
Ты можешь решиться, рискнуть, посметь
Упасть и подняться вновь,
Восстать из праха, из гроба, со дна,
Но только в другом беда -
Когда в Гималаи приходит она?!
Никто не знает, когда.

И мы рискуем, встаём, идём,
Надеясь, что где-то там
Рыдает вечер над умершим днём,
А горы остры, как сталь,
Что небо в кудри втирает хну,
Что кровь снегов горяча,
Что Смерть в Гималаи пришла отдохнуть,
А мы угадали час.

(с) Олег Ладыженский

@музыка: Blackmore's Night - All For One

@настроение: сам себе удивляюсь

@темы: Литература, Поэзия

---

"Так весело, отчаянно..."

Джеймс Макферсон, вожак банды разбойников и угонщиков скота, был повешен в городе Банфе в 1700 году. По пути на эшафот он пел песню собственного сочинения, ставшую основой для народной баллады. А через много, много лет балладу переработал Роберт Бёрнс...

И вот что из этого получилось.

McPherson's Farewell

Farewell, ye dungeons dark and strong,
The wretch's destinie!
McPherson's time will not be long,
On yonder gallows-tree.

Chorus
Sae rantingly, sae wantonly,
Sae dauntingly gae'd he:
He play'd a spring, and danc'd it round
Below the gallows-tree.

O what is death but parting breath?
On many a bloody plain
I've dar'd his fase, and in this plase
I scorn him yet again!
Sae rantingly, & c.

Untie these bands from off my hands,
And bring to me my sword;
And there's no man in all Scotland,
But I'll brave him at a word.
Sae rantingly, & c.

I've liv'd a life of sturt and strife;
I die by treacherie:
It burns my heart I must depart
And not avenged be.
Sae rantingly, & c.

Now farewell, light, thou sunshine bright,
And all beneath the sky!
May coward shame distain his name,
The wretch that dares not die!
Sae rantingly, & c.

(c) Robert Burns

@музыка: "легко ответить..." (с)

@настроение: аах....

@темы: Литература, поэзия

---

Романтика...

Господин Андарз отправился в столицу из сожжённого им Чахара и по пути сложил самый прекрасный свой цикл стихотворений про лето и осень. Наверное, он был доволен. Наверное, в Чахарском походе он получил много добра.
Через десять лет Киссур и Андарз оказались по разные стороны одного меча, и Киссур повесил мятежника Андарза и любил слушать его стихи.
"Инсайдер" Юлия Латынина

Никак не оставляет ощущение, что я перечитываю эту вещь в другой редакции. Впрочем...
И... у меня действительно странные представления... о многих вещах.

@настроение: автопилот

@темы: Литература

---

О бутылках. Адресно.

Рэй Брэдбери.
"Синяя бутылка"
пер. H. Григорьева, В. Грушецкий
Полная версия живёт тут: beth.ru/bradbary/bbottle.htm - весьма и весьма рекомендую.
А теперь, собственно , адресное:

– Не понимаю. Ради какой-то проклятой бутылки! Зачем она вам всем так понадобилась?
Бек выбрался из машины.
– Те, кто держал ее в руках, не очень-то охотно делились впечатлениями. Известно только, что это древняя вещь. Такая же древняя, как пустыня, как здешние мертвые моря... Все предания говорят: в ней что-то есть. А человек – существо любопытное и алчное.
– Не обобщай. Ко мне это не относится, – отозвался Крейг. Его губы едва шевелились; глаза оставались полуприкрыты. Он лениво потянулся. – Я здесь просто за компанию. Все-таки лучше смотреть, как ты суетишься, чем сидеть без деда в этом пекле.
(...)
– Пять, а может, и десять тысяч лет назад марсиане создали Синюю Бутылку, – сказал Бек. – Взяли и выдули из марсианского стекла. А потом ее теряли и находили, и опять теряли снова, находили...
Он говорил, не отрывая взгляда от колышущегося жаркого марева над мертвым городом. «Всю мою жизнь, – думал Бек, – я занимался ничем, заполнял себя пустотой. Другие, лучше меня, делали большие дела: летели к Меркурию, или к Венере, или еще дальше – за пределы Солнечной системы. Другие – не я. Все, кроме меня. Но Синяя Бутылка может разом все изменить».
(...)
Еще один искатель. Бек вздохнул. Их тут тысячи рыщут повсюду. Но беззащитных городков и деревушек на Марсе тоже не одна тысяча. Сотни лет не хватит, чтобы просеять их все.
– Как дела? – В дверном проеме появился Крейг.
– Да вот, не повезло... – начал было Бек, но замолчал и принюхался. – Откуда этот запах?
– Какой? – Крейг огляделся.
– Пахнет словно... хорошим «Бурбоном».
– Так это от меня! – засмеялся Крейг.
– От тебя?
– Я только что принял. Нашел в соседней комнате. Разгребал всякий хлам, перерыл кучу бутылок, ну, знаешь, как везде, а в одной из них обнаружился «Бурбон».
Бек смотрел на приятеля и чувствовал, как его начинает колотить нервная дрожь.
– Откуда, черт возьми, взяться «Бурбону» здесь, в марсианской бутылке? – Ладони у него стали влажными и похолодели. Он медленно двинулся вперед. – Где она?
– Да я уверен...
– Проклятье! Покажи мне ее!
Он стоял в углу комнаты – небольшой сосуд из марсианского стекла, синего, как небо; легкий, почти невесомый. Бек осторожно поднял его и перенес на стол.
– Там еще половина осталась, – сказал Крейг.
– Я ничего не вижу внутри, – возразил Бек.
– Ты потряси.
Бек поднял фиал, осторожно встряхнул.
– Слышишь, плещется?
– Нет.
– А я так отчетливо слышу.
Бек снова поставил бутылку на стол. Через окна падал солнечный свет, и под его лучами на стенках изящного сосуда вспыхивали синие огоньки. Так мог бы сиять драгоценный камень на ладони. Так голубеет океанский залив под полуденным солнцем. Так сверкает капля росы поутру.
– Это она, – произнес Бек тихо. – Я знаю, что это она. Нам нечего больше искать. Мы нашли Синюю Бутылку.
Крейг явно не верил.
– Так ты ничего в ней не видишь?
– Ничего... Если только... – Бек нагнулся и заглянул в синюю стеклянную вселенную. – Если только я не открою ее и не выпущу на свободу что бы там в ней ни было; тогда, может быть, увижу.
– Я закупорил ее как следует, – немного виноватым тоном сказал Крейг.
– Надеюсь, джентльмены простят меня, – раздался голос сзади.
Белокурый толстяк с винтовкой вошел в комнату. Он не смотрел на лица двоих людей, он смотрел только на голубую стеклянную посудину. И улыбался.
– Терпеть не могу таскать с собой винтовку, – пожаловался он, – но вот приходится. Полагаю, вы не будете возражать, если я возьму эту штуку?
(...)
– Ну давайте же, – поторопил незнакомец. – Тащите ее сюда.
Он угрожающе шевельнул стволом винтовки. Бек протянул ему бутылку.
– Ну и ну, – покачал головой толстяк. – Даже не верится, что все так просто. Вошел, послушал чужой разговор – и вот уже Синюю Бутылку вручают тебе прямо в руки! Поразительно!
(...)
В кювете под собственным мотоциклом лежал давешний толстяк. Глаза у него были широко открыты, и, когда Бек посветил фонариком, они невидяще блеснули.
– Где бутылка? – спросил Крейг.
Бек спустился в кювет и забрал винтовку.
– Не знаю. Исчезла.
– От чего он умер?
– Этого я тоже не знаю.
(...)
– Ран нет. Такое впечатление, словно он вдруг... выключился, сам по себе.
(...)
– Боже, ты посмотри!
С телом происходило нечто невероятное. Фигура толстяка словно плавилась у них на глазах. Лицо исчезало. Волосы засветились, как перекалившаяся вольфрамовая нить, и с шипением рассыпались. Пальцы рук вспыхнули и растаяли в пламени. Потом словно гигантский молот обрушился на стеклянную статую: тело взорвалось розовыми сполохами, превратилось в облачко дыма, и ночной ветер мгновенно развеял его над дорогой.
(...)
– Так и раньше бывало с теми, кому удавалось найти Бутылку, – сказал Бек. – Они исчезали. А Бутылка переходила к другим, и те тоже исчезали. – Он покачал головой. – Надо же! Взял и словно рассыпался на миллион светлячков...
(...)
– Я с тобой не поеду, – заявил Крейг, подходя к машине. Бек сидел за рулем, положив руки на колени. – Не стану я гоняться за теми тремя. Я хочу просто жить, Бек. Эта бутылка для меня ничего не значит. Я не собираюсь рисковать из-за нее собственной шкурой. Но позволь пожелать тебе удачи.
(...)
Бек мгновенно затормозил, выскочил из машины и снял винтовку с предохранителя. Пригнувшись, побежал к дюнам. Недалеко на холодном песке лежали трое: земляне с задубевшими от ветра и загара лицами, в потрепанной одежде, с узловатыми большими руками. Звездный свет вспыхивал на боках Синей Бутылки, валявшейся в двух шагах от мертвецов.
(...)
Так вот чего хотят в глубине души все люди? Вот оно, тайное желание, скрытое так глубоко, что мы и не догадываемся о нем? Подсознательное побуждение? Так вот искупление, о котором догадывается и к которому стремится каждый грешник?
Смерть.
Конец сомнениям, пытке, монотонности жизни, стремлениям, одиночеству, страхам – конец всему.
(...)
Бек открыл Бутылку. Как просто, подумал он, и как истинно. Оказывается, именно этого я всегда и хотел, этого и ничего больше.
Ничего.
Открытая Бутылка в свете звезд казалась голубой. Бек поднес Бутылку к губам и полной грудью вдохнул наполнявший ее воздух.
Наконец-то, подумал он.
И расслабился. Он чувствовал, как его тело становится удивительно прохладным и теплым одновременно. Он знал, что плавно падает сквозь звезды во тьму, радостную, как вино. Он плавал в белом вине, синем вине, красном вине. Свечи горели у него на груди, величественные огненные колеса медленно вращались где-то глубоко внутри. Вот руки покинули тело. Он с восторгом чувствовал, как уплывают ноги. Он смеялся. Он закрыл глаза и смеялся.
Впервые в жизни он был так счастлив.
Синяя Бутылка упала на холодный песок.
(...)
Крейг ждал.
– Вот он, заветный клад. Бутылочка – тут как тут, а Бека не видать и не слыхать.
Он встряхнул синий сосуд. Внутри отчетливо булькнуло.
– Да, сэр! Точь-в-точь как тогда. Ей-богу, не меньше пинты «Бурбона»!
Крейг открыл бутылку, сделал несколько хороших глотков и отер губы, без всякого почтения сунув синюю склянку под мышку.
– Столько суеты из-за пинты виски... Пожалуй, подожду Бека и отдам ему его разлюбезную посудину. Ну а пока, чтобы ждать не скучно было – не хотите ли еще глоточек, мистер Крейг? Вот и прекрасно. На здоровье!
В мертвой тишине далеко разносился единственный звук – мелодичное бульканье, с которым жидкость обычно переливается из одного сосуда в другой. Синяя Бутылка вспыхивала на солнце.
Крейг счастливо засмеялся, с шумом перевел дух и снова припал к бутылке.

Чтобы на все вопросы сразу - короче не получится. Выкинул же я около половины.

@музыка: тишина (о небо, какой кайф)

@настроение: доползло и сдохло

@темы: Литература